Что такое любовь? Какая она бывает? Бывает ли? Этот сборник стихотворений о любви предлагает свои ответы! Сто самых трогательных произведений, сто жемчужин творчества от великих поэтов всех времен и народов

Что может растрогать суровых мужчин? Какие слова доберутся до самого сердца? Этот сборник стихотворений предлагают свою подборку таких произведений – от великих поэтов всех времен и народов

DARKER — российский литературный онлайн-журнал (вебзин) посвященный «темному» фэнтези, мистике, литературе ужасов и хоррор-культуре в целом. Создан в 2011 году на основе pdf-журнала «ТЬМА». Выходит с периодичностью раз в месяц. Публикует жанровые рецензии, статьи, обзоры, а также рассказы и повести отечественных и зарубежных авторов. В данный сборник вошли избранные рассказы зарубежных и отечественных авторов (от классиков до современных), опубликованные в онлайн-журнале «DARKER» в течение 2011–2015 года. Многие произведения публикуются на русском впервые. *Внимание! Присутствуют произведения категории 18+. Сайт онлайн-журнала: http://darkermagazine.ru/ [Электронное издание, 2015]

Замечания, мысли о искусстве, о литературе, о критиках, о самом себе

«Этапы пути, который прошел Александр Блок „за 12 лет своей сознательной жизни“ (его собственное выражение), а также и после этих лет, намечены в его поэзии очень определенно, можно сказать, обведены черными контурами. Это – путь от одинокого созерцания к слиянию с жизнью, от попыток силой мечты проникнуть в тайну мира к спокойному и трезвому наблюдению действительности, от мистики к реализму. В то же время это – путь от отроческих мечтаний о венце пророка, о идеальной любви и идеальной жизни к пониманию своего призвания только как поэта, и ко всей сложности и подчас грубости современной действительности, медленно, но властно заполняющей душу и находящей в ней неожиданные отзвуки…»

«В книге А. Блока радует ясный свет высоко поднявшегося солнца, побеждает уверенность речи, обличающая художника, вполне сознавшего свою власть над словом…»

Один из основателей русского модернизма, Валерий Яковлевич Брюсов был не только изысканным поэтом, но и незаурядным беллетристом. Среди его прозаических произведений особый интерес представляет роман «Алтарь победы», отображающий всю палитру жизни умирающей Римской империи IV века н.э. Молодой римлянин Юний, путешествуя по различным провинциям величайшего государства Древнего мира, переживает множество как забавных, так и опасных приключений

«„Мне борьба мешала быть поэтом“ – вот слова, в которых Некрасов определил свою судьбу. Но несмотря на все помехи, какие он сам ставил своему творчеству, не быть поэтом он не мог…»

Из жизни одной из малых сих... "... Как только Анна Николаевна кончила пансион, ей подыскали место продавщицы в писчебумажном магазине «Бемоль». Почему магазин назывался так, сказать трудно: вероятно, прежде в нем продавались и ноты. Помещался магазин где-то на проезде бульвара, покупателей было мало, и Анна Николаевна целые дни проводила почти одна. <...> Анна Николаевна и не думала, что в ее жизни может что-нибудь измениться. Но однажды осенью ..."

«Борьба церкви с государством нигде не достигает такой остроты, как в католических странах. Причин этому много. Католическая церковь – учреждение международное не только в идее, но и in re. У неё поныне есть единый глава, воплощающий её стремления и притязания. Она с особой решительностью развила и поддерживает учение о первенстве духовной власти над светской и т. д. В историческом ходе событий победа постоянно остаётся на стороне государства. Шаг за шагом, век за веком, оно вытесняет церковь изо всех областей политической жизни. Из двух мечей, о которых когда-то говорил Бонифаций VIII и которые оба должны были направляться единой волей, – остался только один, и тот не в руках церкви…»

«…В молодости Валерий Брюсов испытывал влияние французского символизма – литературного направления, представленного великими именами Шарля Бодлера, Поля Верлена, Артюра Рембо. Ощущение трагического несовершенства окружающей действительности, стремление осознать и выразить связи между реальным и невидимым миром, острое чувство одиночества и тоски были близки настроениям многих русских поэтов рубежа XIX–XX веков. Однако с той же силой в творчестве Брюсова выразилась жажда оторваться от унылой реальности, заявить о себе как о незаурядной личности в бурном и требующем перемен мире…»

«Нет сомнения, что все это мне снилось… Но что если я сплю и грежу теперь и вдруг проснусь на соломе, в подземелье замка?!» http://ruslit.traumlibrary.net

http://ruslit.traumlibrary.net

В 1480 г. великий визирь султана Магомета Завоевателя захватил Отранто, казнил его жителей, а благородную монну Джулию бросил в подземную тюрьму. Она провела в подземелье одиннадцать месяцев… http://ruslit.traumlibrary.net

«Дорогой Андрей! Статья твоя в прошлом No нашего журнала („Апокалипсис в русской поэзии“), обличая, должно быть, по справедливости, мою „Музу“ в том, что она – „Великая Блудница на багряном звере“, в то же время оказывает мне такую честь, которую я, по совести, принять не могу и от которой должен отказаться…»

«Не случайно зарёй XIX века был романтизм – учение о самостоятельном значении каждой народности. Национальное объединение стало руководящей политической идеей закончившегося столетия. Народы наперерыв добивались политической свободы и обособленности, и согласие с духом века давало силу самым неподготовленным политикам. Освободилась Греция, отделилась Бельгия, осуществилась единая Италия и единая Германия (что казалось немыслимым теоретикам близкого прошлого), восстали из четырёхвекового небытия южно-славянские государства. Мы все до сих пор немного пьяны этой романтической поэзией национального героизма. Всё согласное с ним нам представляется прекрасным и справедливым, всё несогласное – отступлением от нормы. С этой точки зрения мы смотрим на карту западных пределов Европы как на вполне законченную, так как Испания, Португалия, Франция, Италия и Англия замкнулись в границы своего языка и народа. Между тем каждое столетие перемежевывало их земли, и думать, что этого уже не случится в будущем, – обычное ослепление современностью. Теперешний строй европейских держав длится всего 90 лет; тогда как политические деления, независимые от племенных, существовали целые тысячелетия (Римская империя, феодализм)…»

Стихи, письма, воспоминания, отрывки из книг, посвященные личности и творчеству поэта Игоря Северянина (1887–1941)

Сборник «Вечное солнце» хронологически продолжает книгу «Взгляд сквозь столетия. Русская фантастика XVIII и первой половины XIX века» (составитель В. Гуминский, «Молодая гвардия», 1977). Настоящая антология состоит из двух разделов: утопического и научно-фантастического. Не всегда можно четко разграничить эти жанровые разновидности. Так, А. Богданов считал свою «Красную звезду» романом-утопией. Но преобладание в его книге научно-технических аспектов будущего позволяет отнести ее ко второму разделу. В первом разделе делается попытка под особым углом взглянуть на некоторые центральные для русской литературы того времени проблемы. Чаяние совершенного мира и совершенного человека — так можно было бы определить основную направленность собранных здесь произведений. Но не только чаяние, но и активные поиски, воля к преображению, твердая вера в то, что такой мир и такой человек должны быть на Земле. Может быть, этот раздел послужит более полному и глубокому осмыслению истории идеалов, чаяний и ожиданий русского народа, выраженных его писателями. Второй раздел показывает, как в предреволюционные годы закладывались основы столь популярного в наши дни жанра научной фантастики. Составитель, автор предисловия, справок об авторах и комментариев С. Калмыков. Иллюстрации Г. Метченко. Содержание: С. Калмыков. В поисках «зеленой палочки» Русская социальная утопия — Пролог (Л.Н. Толстой «Легенда о зеленой палочке») — Воля и труд человека (Н.А. Некрасов «Тарбагатай»; Л.Н. Толстой «Зерно с куриное яйцо») — Пять снов (И.А. Гончаров «Сон Обломова»; Н.Н. Златовратский «Сон счастливого мужика»; Н.Г. Чернышевский «Четвертый сон Веры Павловны»; Ф.М. Достоевский «Сон смешного человека»; Ф.М. Достоевский «Сон о Золотом веке») — Красота спасет мир (Г.И. Успенский «Выпрямила»; Н.С. Лесков «Маланья — голова баранья»; А.П. Чехов «Рассказ старшего садовника») — Град Китеж (П.И. Мельников (А. Печерский) «Сказание о невидимом граде Китеже»; В.Г. Короленко «Светлояр»; М.М. Пришвин «Светлое озеро»; А.М. Горький «Стих о граде Китеже») — Эпилог (А.М. Горький «Монолог о праведной земле») Научная фантастика — В.Я. Брюсов «Мятеж машин» — В.Я. Брюсов «Восстание машин» — Н.А. Морозов «Путешествие в космическом пространстве» — А.А. Богданов «Красная звезда» — А.И. Куприн «Тост» Приложение — Н.Ф. Федоров «Философия общего дела» — В.В. Хлебников «Мы и дома» — Лебедия будущего — К.Э. Циолковский «Исследование мировых пространств реактивными приборами» Комментарии

«„Великая война“ наших дней захватила не только европейские государства, но и значительную часть вне-европейских стран. При той тесной связи, которая установилась теперь между всеми народами и землями мира, это совершенно естественно. Во-первых, все государства земного шара сплетены сетью разнообразнейших взаимных отношений (прежде всего торговых); во-вторых, у воюющих европейских держав на других материках и океанах есть колониальные владения, значение которых для их метрополий существенно и теперь, а в будущем должно стать огромным. Поэтому, в то время как решительные события ожидаются на старых полях Европы, видавших уже по нескольку „битв народов“, военные действия ведутся также и в отдалённейших от нас странах, и на „чёрном материке“, и на водах, омывающих все пять частей света. По своим размерам эти колониальные военные операции, конечно, не представляют ничего грандиозного, но на жизнь человечества в течение ближайшего столетия они могут оказать влияние исключительное…»

Что случится с жителями мегаполиса, если машины, окружающие их, вдруг перестанут покорно отвечать на нажим кнопки и поворот рычажка? http://ruslit.traumlibrary.net

В последнюю книгу серии «Викинги» вошли роман члена-корреспондента Академии наук, директора Оружейной палаты, классика русской литературы А. Вельтмана о женитьбе русского князя на шведской королевне времен викингов Ингегерд и стихи русских поэтов о Севере

«Приняв поручение редакции „Печати и Революции“ сделать обзор русской поэзии за пять лет, 1917–1922, я сознавал, что беру на себя немалую ответственность и вообще как автор такого обзора, и в частности, как поэт, участник поэтического движения последних десятилетий. Прежде всего трудно было достичь полноты обзора, говоря о периоде, когда нормальное распространение книг было нарушено, когда нередко книга, напечатанная в Петрограде, тем более в провинции, оставалась неведомой в Москве. Очень вероятно, что ряд явлений, может быть, интересных, ускользнул от моего внимания. Вместе с тем огромное все-таки количество альманахов, книг, книжек, брошюр со стихами, изданных за 5 лет, которые не все можно было вновь получить в руки, заставляло о многом говорить по памяти. Вполне возможно, что, делая посильную оценку нескольких сот изданий, я в иных случаях допустил суждения, недостаточно обоснованные. Во всех этих пропусках и промахах заранее прошу извинения, не столько у читателей, сколько у товарищей-поэтов…»

«Чтение моего доклада на торжественном заседании Общества любителей российской словесности в Москве 27 апреля вызвало, как известно, резкие протесты части слушателей. В те самые дни, когда целый ряд ораторов в целом ряде речей напоминал о том, как в свое время была освистана „Женитьба“, – свистки не показались мне достаточно веским аргументом. На другой день газеты, отнесшиеся ко мне (к моему удивлению) более снисходительно, чем большая публика, настаивали на том, что моя речь, хотя и была „оригинальной“, была неуместной в дни юбилея. Не могу согласиться и с таким мнением…»

«Небосвод был темно-синим, звезды крупными и яркими, когда я открыл глаза. Я не шевельнулся, только рука, и во сне сжимавшая рукоятку кинжала, налегла на нее сильней… Стон повторился. Тогда я приподнялся и сел. Большой костер, с вечера разложенный против диких зверей, потухал, а мой негр Мстега спал, уткнувшись в землю… – Вставай, – крикнул я, – бери копье, иди за мной! Мы пошли по тому направлению, откуда слышны были стоны. Минут десять мы блуждали наудачу. Наконец я заметил что-то светлое впереди…»

«Трудно оценить и судить писателя, круг деятельности которого еще не завершен. Мы совершенно иначе относимся к „Вертеру“, чем те, кто были современниками его первого появления и не знали, что Гете напишет две части „Фауста“ и „Западно-Восточный Диван“. Первые сочинения Ницше, его „Рождение Трагедии“, или „Веселая Наука“ получили совершенно новый смысл, после того, как прозвучали речи Заратустры. Фет, затеплив „Вечерние Огни“, озарил и преобразил неожиданным и проникновенным светом свои юношеские подражания Гейне и Мюссе. Подобно этому, каждая новая книга Д. С. Мережковского объясняет нам, его современникам, предыдущие, каждая новая фаза его миропонимания расширяет, углубляет, осмысливает более ранние…»

«„Данте современности“: из всех сравнений, которыми критики и историки литературы пытались определить значение Эмиля Верхарена, как поэта, это – едва ли не самое удачное. Не потому, чтобы между поэзией Данте и поэзией Верхарена было существенное сходство; напротив, по своему пафосу, они скорее противоположны. Мистик, временами становящийся схоластом, замыкающий мечты в строгие терцины своей „Комедии“, Данте мало похож на реалиста, почти позитивиста, Верхарена, страстного поклонника точного знания, проповедника его успехов, пророка его безграничных возможностей, поэта, смело пренебрегающего условными метрами, ищущего новых, ему одному свойственных ритмов…»

«„Герой“ „Божественной Комедии“ – сам Данте. Однако в несчетных книгах, написанных об этой эпопее Средневековья, именно о ее главном герое обычно и не говорится. То есть о Данте Алигьери сказано очень много, но – как об авторе, как о поэте, о политическом деятеле, о человеке, жившем там-то и тогда-то, а не как о герое поэмы. Между тем в „Божественной Комедии“ Данте – то же, что Ахилл в „Илиаде“, что Эней в „Энеиде“, что Вертер в „Страданиях“, что Евгений в „Онегине“, что „я“ в „Подростке“. Есть ли в Ахилле Гомер, мы не знаем; в Энее явно проступает и сам Вергилий; Вертер – часть Гете, как Евгений Онегин – часть Пушкина; а „подросток“, хотя в повести он – „я“ (как в „Божественной Комедии“ Данте тоже – „я“), – лишь в малой степени Достоевский. Если мы изучаем героя „Подростка“, не довольствуясь биографией и характеристикой Ф. М. Достоевского, если мы не смешиваем Евгения с Пушкиным и Вертера с Гете, почему мы пренебрегаем героем „Комедии“?..»

«Каждый стих – дитя любви», сказала почти сто лет назад Марина Цветаева. В этом сборнике представлены стихотворения тех, кто писал в прошлом столетии, и тех, кто пишет сейчас. Серебряный век и нынешний. Два века – о любви. Классики и наши современники – попытка сравнить мысли, чувства, слова тех и других. Попытка понять: по-прежнему ли поэзию рождает любовь

Сборник при жизни автора не был издан. Одной из причин стало «несоответствие духу времени»

Рождественский рассказ

«Баратынский, Евгений Абрамович, даровитый поэт. Родился 19 февраля 1800 года, в селе Вежле (Тамбовской губернии, Кирсановского уезда), и был сыном генерал-адъютанта Абрама Андреевича Б. и фрейлины Александры Федоровны, урожденной Черепановой. В детстве у Б. дядькой был итальянец Боргезе, и мальчик рано ознакомился с итальянским языком; вполне овладел он также французским, принятым в доме Баратынских, и лет восьми уже писал по-французски письма. В 1808 году Б. отвезли в Петербург и отдали в частный немецкий пансион, где он выучился немецкому языку. В 1810 году умер отец Б., и его воспитанием занялась его мать, женщина образованная и умная…»

«Все новые произведения Л. Андреева возбуждают внимание критики и общества, об них пишут, говорят, читают лекции, собеседуют. Надо признать, что это – вполне заслуженно: Л. Андреев – талант истинный, выдающийся. Среди современных беллетристов он должен занимать одно из первых мест, хотя, может быть, и не самое первое, какое так охотно предоставляет ему дружеская критика…»

Герой рассказа спустя двенадцать лет встретил на швейцарском курорте свою бывшую возлюбленную. Почему ж она не узнает его? Она ли это? http://ruslit.traumlibrary.net

«Всеобъемлющий гений Пушкина охватывал все стороны духовной жизни его времени: не только интересы искусства, в частности – поэзии, но и вопросы науки, общественной деятельности, политики, религии и т. п. Тем более энциклопедистом был Пушкин как писатель: все, так или иначе связанное с литературой, было им вновь пересмотрено и продумано…»

«Сборник «Поэзия Армении», который был, по предложению и поручению Московского Армянского Комитета, редактирован мною, имел несомненный успех и оказал, и еще будет продолжать оказывать, влияние в деле ознакомления русского общества с прошлым Армении и ее литературой, без чего невозможно и правильное знакомство с настоящим армянского народа; по-видимому, небесполезным оказался сборник и для части армянских читателей, не владеющих древне– и староармянским языком или не имеющих времени изучать историю родной поэзии в подлинниках. Это возбуждает желание и подает надежду к тому, чтобы продолжить начатое дело…»

«Эту историю рассказал мне полковник Р. Мы гостили вместе с ним в имении наших общих родственников М‑х. Дело было на святках, и в гостиной зашел вечером разговор о привидениях. Полковник не принимал в нем участия, но когда мы остались вдвоем (мы спали с ним в одной комнате), он закурил сигару и рассказал мне следующее: – Случилось это со мной лет двадцать пять тому назад, а то и более, в середине 70‑х годов. Я тогда только что вышел в офицеры. Наш полк стоял в *, маленьком городишке -ой губернии. Проводили мы время, как обыкновенно проводят офицеры: кутили, играли в карты и ухаживали за женщинами…»

«Лица диалога: Неистовый критик. Писатель уже немолодой, начавший писать еще при Надсоне, но потом уверовавший в символизм. Умеренный критик. Писатель более молодой, особенно боящийся прослыть отсталым. Поэт-символист. Стареющий юноша, с вкрадчивыми манерами. Футурист. Умеренный, печатавший свои стихи в „Очарованном страннике“ и „Мезонине поэзии“. Историк литературы. Лицо скучное. Резонер…»

«Наши издания подвергались такой беспощадной критике со стороны и мелких и крупных журналов, что нам кажется необходимым выяснить свое отношение к ней. Прежде всего мы считаем, что большинство наших критиков были совершенно не подготовлены к той задаче, за которую брались. Оценить новое было им совсем не под силу, и потому приходилось довольствоваться общими фразами и готовыми восклицаниями. Все негодующие статейки и заметки не только не нанесли удара новому течению, но по большей части даже не давали своим читателям никакого представления о нем…»

«„Когда возникает поэт, душа бывает взволнована“, – писал Ф. Сологуб в предисловии к „Громокипящему кубку“. Конечно, певец звезды Маир, обычно скупой на похвалы, не мог ошибиться, произнося приговор столь решительный. Чуткость не изменила Ф. Сологубу, когда он приветствовал Игоря Северянина высоким именем Поэта. Да, Игорь Северянин – поэт, в прекрасном, в лучшем смысле слова, и это в свое время побудило пишущего эти строки, одного из первых, в печати обратить на него внимание читателей и в жизни искать с ним встречи. Автор этой статьи гордится тем, что он, вместе с Ф. Сологубом и Н. Гумилевым, был в числе тех, кто много раньше других оценили подлинное дарование Игоря Северянина…»

В сборник вошли наиболее популярные стихотворения русского поэта

«Не должно придавать преувеличенного значения борьбе французского правительства с духовными конгрегациями. Успех Комба не знаменует нового и важного момента в исторической распре государства с церковью. Поход против конгрегации был прежде всего борьбою двух политических партий. Это была борьба правительства не с религией, а со своими политическими противниками. Друг против друга стояли не защитники христианства и враги его, а только клерикалы и радикалы. Принципы в политической жизни быстро выветриваются…»

«Если бы мы пожелали определить основную черту души Гоголя, ту faculte maitresse, которая господствует и в его творчестве, и в его жизни, – мы должны были бы назвать стремление к преувеличению, к гиперболе. После критических работ В. Розанова и Д. Мережковского невозможно более смотреть на Гоголя, как на последовательного реалиста, в произведениях которого необыкновенно верно и точно отражена русская действительность его времени. Напротив того, Гоголь, хотя и порывался быть добросовестным бытописателем окружавшей его жизни, всегда, в своем творчестве, оставался мечтателем, фантастом и, в сущности, воплощал в своих произведениях только идеальный мир своих видений. Как фантастические повести Гоголя, так и его реалистические поэмы – равно создания мечтателя, уединенного в своем воображении, отделенного ото всего мира непреодолимой стеной своей грезы…»

«Каково бы ни было наше миросозерцание, есть основы, которые безусловно обязательны для мысли, ее аксиомы. Мы можем в тайнике внутренней жизни восставать против них, но в мире мышления, покуда человек останется самим собой, мы должны покорно принимать их. Начиная мыслить о чем бы то ни было, я должен, во-первых, верить, что это мыслю я, по своей воле, по своему свободному желанию. Теоретически можно утверждать, что каждое явление обусловлено предыдущим, и моя мысль имела свою причину. Но в это верить нельзя, этого нельзя даже сознать, об этом можно лишь говорить…»

«Не должно быть двух мнений о совершившемся в России перевороте. Только духовные слепцы могут не видеть, как величественно-прекрасен был охвативший всю Россию порыв; только враги родины могут отрицать всемирно-историческое значение недавних событий, в корне изменивших государственный строй в России; только люди, чуждые самым светлым заветам нашего прошлого, в частности – всей русской литературы, от Новикова, Радищева, Пушкина, через Герцена, Огарева, Тургенева до Льва Толстого, Чехова, Максима Горького и других, наиболее видных наших современников, могут сомневаться в том, что ныне исполнились лучшие чаяния прекраснейших умов нашей истории. Преклонение перед свободой, во всех её проявлениях, и перед свободными формами общественной жизни всегда было самой характерной чертой русской литературы, которая в течение десятилетий и столетий была единственной выразительницей русской общественной жизни. Если же почти единогласный хор русских писателей временами всё же как бы замирал, то причину этому надо искать в неусыпной деятельности цензуры, которая годами и поколениями обесцвечивала русское печатное слово, позволяя издавать и приучая писать лишь то, что не слишком противоречило видам и соображениям прежнего правительства. Тем не менее никакая цензура не в силах была окончательно исказить общее настроение русской литературы, и то, что мы переживаем ныне, есть воплощение её исконных идеалов…»

«Не так давно мне случилось присутствовать в редакции одного декадентского журнала на чтении молодым начинающим автором его трагедии „Карл V“. Автор был для нас человеком совершенно чужим, и среди нас лично знал его только один постоянный сотрудник, представивший его редакции. Кроме этих двух лиц, которых я буду называть автором и критиком, на чтение собралось еще человек восемь, среди них: издатель журнала, известный поэт и юный философ-мистик. Драма слушателям не понравилась, и они подвергли ее беспощадной критике. Автор защищался смело и, во всяком случае, упорно. Спор, коснувшийся не которых наиболее жгучих вопросов искусства, показался мне достаточно любопытным, чтобы записать его…»

Все страсти людские нашли отражение на страницах этого сборника: тут и честолюбие на грани с одержимостью, и сжигающий все рамки приличия азарт, и хтонический страх перед чем-то древним и неизведанным… А главное – безграничное любопытство в исследовании всех темных уголков человеческой души. Да такое, что сам Сатана спускается на землю и пишет свой дневник. Здесь вы найдете избранные мистические произведения от лучших русских прозаиков середины XIX – начала XX века – Гоголя, Андреева, Куприна и др. Дизайн этого лимитированного издания серии «Яркие страницы» вдохновлен принтом обоев Уильяма Морриса, созданным в 1896 году для поместья Комптон-холл близ Вулвергемптона

Самые захватывающие произведения, входящие в «золотой фонд» мировой литературы ужасов. Любители пощекотать себе нервы не должны проходить мимо этой серии! На страницах книг оживут самые страшные ночные кошмары, от древних богов Лавкрафта до ведьм Гоголя. Читатель прикоснётся к древним оккультным тайнам, посетит ужасные и таинственные миры, созданные фантазией великих писателей. Не читайте эти книги на ночь!