Жизнь становилась прекрасной! Чтобы закрепить в себе это ощущение, я опростал баночку пивка. И сразу вспомнилось, как мы пили это пиво десять лет назад. Все мы тогда были холосты: я, Мишка, Юрка и толстяк Борька. Собрались как обычно у меня, чтобы вчетвером, своей компанией, обмыть свежеполученные дипломы. И с тех пор всё никак не получалось собраться всем вместе. Семьи, работа, то да сё, а годы шли. А ведь в институте нашу компанию прозвали четырьмя мушкетерами за неразлучность. И вот месяц назад позвонил мне Мишка и предложил отпраздновать десять лет выпуска. По традиции — у меня. Поэтому я так и волнуюсь за сегодняшний стол. Ведь за ним мы соберемся подвести черту первому десятилетию трудовой жизни. Гости обещали придти к трем, поэтому уже с двенадцати я начал потихоньку накрывать стол, расставлять рюмки и тарелки. Ровно в час, как и рекомендовала жена, действие переместилось на кухню. Нет, все же не зря я вкладывал деньги в современные технологии. Мало того, что жена со всей этой бытовой техникой меньше устает по хозяйству, так теперь и я могу ощутить себя королем на кухне. Подумаешь — четыре раза ткнуть пальцем!

Я сидел в одиночестве за угловым столиком и посасывал пиво из большой жирной кружки. Пиво оказалось прокисшим, поэтому я цедил его медленно и надеялся, что его хватит надолго. Второй кружки этой бурды мне было бы много, а сидеть за пустым столом я не привык. Паршивое пиво наложилось на паршивое настроение и незаметно для себя я стал грезить наяву, вспоминая недавнее прошлое. Залитые пивом дубовые столы растворились за явственно вставшими перед глазами столиками небольшой кофейни, покрытыми чистыми разноцветными скатерками. Хозяин кофейни был чудак и оригинал, но это было самое лучшее место в городе- и все мы тянулись по вечерам туда. Днем мы были разными — офицер стражи, придворный фаворит, шут или палач. Но стоило солнцу уйти за городскую стену- мы становились единым целым- Мужчинами со Шпагами. Нет, конечно, и толстый лавочник, и тощий подмастерье выходя из дома не забудут нацепить на бок какую-нибудь железку. Но мы были Мужчинами! И мы знали, зачем Мужчине Шпага. Ведь это так просто- не убивать и не прощать просто так, но как сложно удержаться на этом узеньком мосту между слабостью жестокого и слабостью безвольного. Как сложно быть сильным

Они — универсальные солдаты. Они — прошедшие уникальное обучение машины смерти. Они умрут все. Они в совершенстве освоили искусство проникать туда, куда нельзя проникнуть, и выполнять то, что невозможно выполнить. Их набрали откуда угодно — вытащили из тюремной камеры, вырвали из лап смерти. Они готовы погибнуть друг за друга, но знают друг друга только по кличкам… И снова понадобились те, кто не мигая глядит в глаза Смерти. И снова бросают их в кровавый ад. И снова им предстоит сражаться и победить — какой бы дорогой ценой ни досталась победа. Огонь ведется на поражение. Отсчет пошел…

Ловко выхваченный из моей папки листок упал на стол перед его носом. Абсолютно типовой договор о согласии между работодателем и работником. Большей частью я его заполнил еще перед приходом на собеседование. Оставались сущие мелочи. — Будьте добры, впишите вот здесь и здесь те суммы, которые Вы мне обещали на испытательный срок и после него. И где написано «От работодателя» распишитесь и расшифруйте подпись. — Что это за ерунда? Мы так не делаем. — Ну я Вас очень прошу. Раз мне предстоит два месяца работать, не получая денег, так пусть хоть эта бумажка греет мне душу. — Ну знаете ли! Пока мы беседовали, я думал, что Вы, Петр Арнольдович, порядочный человек, а Вы хотите мне на шею сесть. Я этого не подпишу! Не нравится — катись! — Я тоже думал, что Вы — порядочный человек. Но вот эта лакмусовая бумажка сразу показала, что с самого начала фирма «Жу-Жу-Жу» хотела кинуть меня с зарплатой. Я наклонился через стол, будто бы собираясь забрать договор. Но в последний момент моя рука подскочила, схватила его за волосы и дернула вниз. Отлетев от крышки стола, он откинулся на спинку своего кресла. Из расквашенного носа заструилась кровь. Изумленный топ-менеджер уставился на меня. Только шок от такой резкой перемены в моем поведении мешал ему закричать. Он раз за разом вбирал в себя ртом воздух, но выдохнуть, заставить работать голосовые связки, поднять тревогу никак не получалось