Рассказы Бабая — это враки, байки, страшилки и сказки. Вот травит тебе Бабай очередную байку, которую ты раньше вроде бы уже слышал, а слушать всё равно интересно. А всё от того, что никогда не поймешь, что в этих байках правда, а что вымысел, и какой на этот раз у этой враки будет конец. Но главное в байках — это посыл: не пытайся ухватить всё ртом и попой — всего не ухватишь, а вот огрести потом можешь многое. Как говорится: «Сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок»

Наконец-то мы перемахнули через железную дорогу. Вечер, полуразрушенный домик путевого обходчика. Прошли опасный участок на редкость удачно, стычка с кабанами не в счет. Правда, нас пару раз обстреляли, я так и не понял откуда, но это мелочи – все живы, никто не ранен. Крюгер выступил в боевое охранение, лег в проеме двери. Я развел небольшой костер в обрезке бочки посереди комнаты, готовлю похлебку из бич-пакетов. – Падре, старинные гравюры и книги – это я понимаю. А зачем фашистам понадобилось тащить труп старика через всю Европу? – Потому что он был кобольд. А что, я разве не сказал? – Простите, кто? – Кобольд. Ну или гоблин, если называть на английский манер. Я утопил ложку в котелке, обжег пальцы, пока её поймал. Вынул ложку, посмотрел на падре. Папа Карло меня разводит и даже не улыбается. – Падре, вы хотите сказать, что Теди и Аурванг были гоблинами? – Да, но кобольдами или гоблинами называли их мы, люди. Они называли себя Дварфами. Хотя, это самоназвание, я думаю, ими тоже было придумано для людей. Они никогда не называли своих настоящих имен. Я дружил с Теди, но настоящего его имени так и не узнал. Вот, Аурванг, я думаю, это было настоящее имя старика, всё-таки триста лет бок обок с людьми – это что-то значит

«…– Черт, как больно, – я поднял голову и приложил руку к ноющему затылку, – я лежал на бетонном полу. Сергей склонился надо мной, – Серёга, я что, попал под выброс? – Нет, Паша. Это я двинул тебя по затылку рукояткой пистолета. У тебя слишком быстрая реакция. Если бы я промедлил, ты бы меня застрелил, почем зря. – Ах, ты, сволочь, а я считал тебя другом! – я схватил Сергея за горло. – Паша, Паша! Успокойся! – профессор разжимал мои руки. – Профессор, мы где? В будущем? – Да, Паша. Две тысячи тридцать восьмой год. – Профессор, и вы притащили сюда этого гада! – А что? Очень сообразительный молодой человек. Я за две минуты его убедил, что никакого вертолета со спецназом не будет. И что он погибнет от выброса, а мы всё равно переместимся в будущее. – Надо было оставить эту сволочь там! – Брат, ты очень кровожаден! – Не брат ты мне! – Ну, может, в прошлом, я и не был тебе братом. Но и недругом не был тоже. Я поднялся и огляделся. Обшарпанный бункер. Огромная капсула хронотрона, куча компов вокруг неё. Вдоль стены стоят какие-то стеллажи, заваленные всяким хламом. – Профессор, это и есть светлое будущее? – Уж какое есть. Садитесь, я сейчас перескажу вам, вкратце, последние двадцать с лишним лет…»

– Ты разговаривал с Призраком, где, когда? – Гурон с удивлением уставился на меня. – Каким призраком? С самим Матисом я разговаривал! Живой он! Погорел он, правда, в последний раз изрядно. Хоть и голый, но живой и весёлый. Во всяком случае, был таким на прошлой неделе возле Затона. – Знаешь, что, Стрелок, давай присядем, и ты мне подробно опишешь свою встречу с Матисом. Я пересказал Гурону всё во всех красках и деталях. Рассказал и про шрам в виде птичьей лапы на щеке. – Так вот, Матис и Призрак один и тот же, если можно так выразиться, «человек». – Постой, постой! Я слышал, что Призрак погиб. – Точно, а я сам видел в первый раз труп Матиса, три года тому назад. Понимаешь? – Ни черта я не понимаю. Тот человек, с которым я разговаривал не Матис? – Матис, и он же Призрак, но он не человек! – То есть как?! – А вот так, его убивают, а он возрождается! Призрак – ещё одна головная боль странников. Призрак не признает правил зоны, ходит, где хочет. Он может раз за разом прощупывать защитные периметры. Погибает, конечно, но, в конце концов, находит бреши. Он может пройти там, где обычные люди не ходят, по участкам с химическим или радиационным заражением. Я видел его рисунки внутри саркофага. Там в одном месте такая радиация, что в скафандре высшей защиты надо пробегать галопом. Представляешь, а он там стоял и рисовал