For eight weeks in 1945, as Berlin fell to the Russian army, a young woman kept a daily record of life in her apartment building and among its residents. Spare, unpredictable, minutely observed, and utterly free of self-pity (The Plain Dealer, Cleveland), the anonymous author depicts her fellow Berliners in all their humanity as well as their cravenness. And with bald honesty and brutal lyricism (Elle), she tells of the shameful indignities to which women in a conquered city are always subject. A Woman in Berlin is, to quote A. S. Byatt, essential, and a classic of war literature

Seven million people in the “breadbasket of Europe” were deliberately starved to death at Stalin’s command. This story has been suppressed for half a century. Now, a survivor speaks. In 1929, in an effort to destroy the well-to-do peasant farmers, Joseph Stalin ordered the collectivization of all Ukrainian farms. In the ensuing years, a brutal Soviet campaign of confiscations, terrorizing, and murder spread throughout Ukrainian villages. What food remained after the seizures was insufficient to support the population. In the resulting famine as many as seven million Ukrainians starved to death. This poignant eyewitness account of the Ukrainian famine by one of the survivors relates the young Miron Dolot’s day-to-day confrontation with despair and death—his helplessness as friends and family were arrested and abused—and his gradual realization, as he matured, of the absolute control the Soviets had over his life and the lives of his people. But it is also the story of personal dignity in the face of horror and humiliation. And it is an indictment of a chapter in the Soviet past that is still not acknowledged by Russian leaders

A stunningly imaginative novel about the Cold War, the Russian space program, and the amazing fraud that pulled the wool over the eyes of the world. It’s 1964 in the USSR, and unbeknownst even to Premier Khrushchev himself, the Soviet space program is a sham. Well, half a sham. While the program has successfully launched five capsules into space, the Chief Designer and his team have never successfully brought one back to earth. To disguise this, they’ve used twins. But in a nation built on secrets and propaganda, the biggest lie of all is about to unravel. Because there are no more twins left. Combining history and fiction, the real and the mystical, First Cosmic Velocity is the story of Leonid, the last of the twins. Taken in 1950 from a life of poverty in Ukraine to the training grounds in Russia, the Leonids were given one name and one identity, but divergent fates. Now one Leonid has launched to certain death (or so one might think…), and the other is sent on a press tour under the watchful eye of Ignatius, the government agent who knows too much but gives away little. And while Leonid battles his increasing doubts about their deceitful project, the Chief Designer must scramble to perfect a working spacecraft, especially when Khrushchev nominates his high-strung, squirrel-like dog for the first canine mission. By turns grim and whimsical, fatalistic and deeply hopeful, First Cosmic Velocity is a sweeping novel of the heights of mankind’s accomplishments, the depths of its folly, and the people—and canines—with whom we create family

At the height of the cold war, a cashiered SEAL officer in Japan is retained by a world famous Russian dissident to rescue a friend from the Siberian Gulag. The SEAL recruits and trains a group to undertake the cold weather operation and even finagles an off-the-books submarine… for a price. The rescue is grueling and the withdrawal harrowing

In 1947, Ayn Rand wrote a pamphlet for the Motion Picture Alliance for the Preservation of American Ideals, entitled “Screen Guide for Americans,” based on her personal impressions of the American film industry. Rand cited examples of popular and critically acclaimed films which in her view contained hidden Communist or “Collectivist” messages that had not been recognized as such, even by conservatives. Examples included “The Best Years of Our Lives” (because it portrayed businessmen negatively, and suggested that bankers should give veterans collateral-free loans) and “A Song to Remember” (because it implied that Chopin sacrificed himself for a patriotic cause rather than devoting himself to his music)

History remembers the Soviets and the Nazis as bitter enemies and ideological rivals, the two mammoth and opposing totalitarian regimes of World War II whose conflict would be the defining and deciding clash of the war. Yet for nearly a third of the conflict’s entire timespan, Hitler and Stalin stood side by side as allies. In The Devils’ Alliance, acclaimed historian Roger Moorhouse explores the causes and implications of the tenuous Nazi-Soviet pact, an unholy covenant whose creation and dissolution were crucial turning points in World War II. Indeed, this riveting chapter of World War II is the key to understanding why the conflict evolved—and ended—the way it did. Nazism and Bolshevism made unlikely bedfellows, but the brutally efficient joint Nazi-Soviet invasion of Poland in 1939 illustrated the powerful incentives that existed for both sides to set aside their differences. Forged by vain and pompous German foreign minister Joachim von Ribbentrop and his Russian counterpart, the inscrutable and stubborn Vyacheslav Molotov, the Nazi-Soviet pact in August of 1939 briefly unified the two powers. Together, the Germans and Soviets quickly conquered and divvied up central and eastern Europe—Poland, the Baltic States, Finland, and Bessarabia—aiding one another through exchanges of information, blueprints, and prisoners. The human cost was staggering: in Poland alone, the Soviets deported 1.5 million people in 1940, 400,000 of whom would never return. Tens of thousands were also deported from the Baltic States, including almost all of the members of the Estonian parliament. Of the 100,000 civilians deported to Siberia from Bessarabia, barely a third survived. Nazi and Soviet leaders hoped that a similar quid-pro-quo agreement would also characterize their economic relationship. The Soviet Union would export much-needed raw materials to Germany, while the Germans would provide weapons and technological innovations to their communist counterparts. In reality, however, economic negotiations were fraught from the start, not least because the Soviets, mindful that the Germans were in dire need of raw materials to offset a British blockade, made impossible demands of their ally. Although German-Soviet trade still grew impressively through 1940, it was not enough to convince Hitler that he could rely on the partnership with Moscow, which on the whole was increasingly turbulent and unpredictable. Fortunately for the Allies, the pact—which seemed to negate any chances of an Allied victory in Europe—was short-lived. Delving into the motivations and forces at work, Moorhouse explores how the partnership soured, ultimately resulting in the surprise June 1941 German invasion of the Soviet Union. With the final dissolution of the pact, the Soviets sided with the Western democracies, a development that changed the course of the war—and which, upon Germany’s defeat, allowed the Soviets to solidify the inroads they had made into Eastern Europe during their ill-starred alliance. Reviled by contemporaries, the Nazi-Soviet Pact would have a similarly baleful afterlife. Though it was torn up by the Nazis and denied or excused as a strategic necessity by the Soviets, its effects and political ramifications proved remarkably persistent. The boundaries of modern eastern and central Europe adhere closely to the hasty divisions made by Ribbentrop and Molotov. Even more importantly, the pact laid the groundwork for Soviet control of Eastern Europe, a power grab that would define the post-war order. Drawing on memoirs, diaries, and official records from newly opened Soviet archives, The Devils’ Alliance is the authoritative work on one of the seminal episodes of World War II. In his characteristically rich and detailed prose, Moorhouse paints a vivid picture of the pact’s origins and its enduring influence as a crucial turning point, in both the war and in modern history

Volume 1 of the gripping epic masterpiece, Solzhenitsyn’s chilling report of his arrest and interrogation, which exposed to the world the vast bureaucracy of secret police that haunted Soviet society “Best Nonfiction Book of the Twentieth Century” (Time magazine )

Russia is dying from within. Oligarchs and oil barons may still dominate international news coverage, but their prosperity masks a deep-rooted demographic tragedy. Faced with staggering population decline—and near-certain economic collapse—driven by toxic levels of alcohol abuse, Russia is also battling a deeper sickness: a spiritual one, born out of the country’s long totalitarian experiment. In The Last Man in Russia, award-winning journalist Oliver Bullough uses the tale of a lone priest to give life to this national crisis. Father Dmitry Dudko, a dissident Orthodox Christian, was thrown into a Stalinist labor camp for writing poetry. Undaunted, on his release in the mid-1950s he began to preach to congregations across Russia with little concern for his own safety. At a time when the Soviet government denied its subjects the prospect of advancement, and turned friend against friend and brother against brother, Dudko urged his followers to cling to hope. He maintained a circle of sacred trust at the heart of one of history’s most deceitful systems. But as Bullough reveals, this courageous group of believers was eventually shattered by a terrible act of betrayal—one that exposes the full extent of the Communist tragedy. Still, Dudko’s dream endures. Although most Russians have forgotten the man himself, the embers of hope that survived the darkness are once more beginning to burn. Leading readers from a churchyard in Moscow to the snow-blanketed ghost towns of rural Russia, and from the forgotten graves of Stalin’s victims to a rock festival in an old gulag camp, The Last Man in Russia is at once a travelogue, a sociological study, a biography, and a cri de coeur for a dying nation—one that, Bullough shows, might yet be saved

During the Soviet years, Russian science was touted as one of the greatest successes of the regime. Russian science was considered to be equal, if not superior, to that of the wealthy western nations. The Perversion of Knowledge, a history of Soviet science that focuses on its control by the KGB and the Communist Party, reveals the dark side of this glittering achievement. Based on the author’s firsthand experience as a Soviet scientist, and drawing on extensive Russian language sources not easily available to the Western reader, the book includes shocking new information on biomedical experimentation on humans as well as an examination of the pernicious effects of Trofim Lysenko’s pseudo-biology. Also included are many poignant case histories of those who collaborated and those who managed to resist, focusing on the moral choices and consequences. The text is accompanied by the author’s own translations of key archival materials, making this work an essential resource for all those with a serious interest in Russian history. [Contain tables.]

Ukraine, 1944: After the Soviets burned the Ukrainian city of Ternopyl to the ground to crush the stubborn Nazi occupiers, they rounded up every remaining Ukrainian man around for the Red Army’s final push on Germany. Maurice Bury, Canadian citizen, Ukrainian resistance fighter and intelligence officer, is thrust once again into the death struggle between Hitler’s Germany and Stalin’s USSR. Fighting across the Baltics in the autumn of 1944 is tough and bloody. Then the Red Army enters Germany, where they’re no longer liberators—they’re the long-feared Communist horde, bent on destruction, rape and revenge. The Communists are determined to wipe Nazism from the face of the earth. And the soldiers want revenge for Germany’s brutal invasion and occupation. Maurice has determined his only way out of this hell is to survive until Nazi Germany dies, and then move home to Canada. But to do that, he’ll have to not only walk out of war, but elude Stalin’s dreaded secret police

The ascension of Vladimir Putin—a former lieutenant colonel of the KGB—to the presidency of Russia in 1999 should have been a signal that the country was headed away from democracy. Yet in the intervening years—as America and the world’s other leading powers have continued to appease him—Putin has grown not only into a dictator but a global threat. With his vast resources and nuclear weapons, Putin is at the center of a worldwide assault on political liberty. For Garry Kasparov, none of this is news. He has been a vocal critic of Putin for over a decade, even leading the pro-democracy opposition to him in the farcical 2008 Presidential election. Yet years of seeing his Cassandra-like prophecies about Putin’s intentions fulfilled have left Kasparov with the realization of a darker truth: Putin’s Russia, like ISIS or Al Qaeda, defines itself in opposition to the free countries of the world. He is still fighting the Cold War, even as Americans have first moved beyond it, and over time, forgotten its lessons. Lest we be drawn into another prolonged conflict, Kasparov now urges a forceful stand—diplomatic and economic—against him. For as long as the world’s powerful democracies continue to recognize and negotiate with Putin, he can maintain credibility in his home country. He faces few strong enemies within his country, so meaningful opposition must come from abroad. Argued with the force of Kasparov’s world-class intelligence, conviction, and hopes for his home country, Winter is Coming is an unmistakable call to action against a threat we’ve ignored for too long

Акция начата в мае 2005 г., когда была написана статья «День национального позора». К настоящему времени, помимо этой статьи, акция содержит, вероятно, самую большую в русском интернете коллекцию ссылок на материалы, развенчивающие культ так называемой «великой победы» в так называемой «великой отечественной» войне. Это многочисленные свидетельства о чудовищных преступлениях советских «воинов-освободителей» (нередко превосходивших по жестокости худшие деяния нацистов) и о режиме, который они защищали, а также разоблачения пропагандистской лжи этого режима и его нынешних идейных наследников, по-прежнему сидящих в Кремле. Материалы постоянно пополняются. Целью акции является не оправдание нацизма (хотя, безусловно, каждый должен нести ответственность лишь за свои действительные преступления, а не за то, что приписано ему врагом), а восстановление исторической справедливости, уничтожение двойных стандартов и разрушение того последнего лживого идеологического костыля, на котором держится власть кремлевских узурпаторов. Постоянный адрес акции: http://yun.complife.ru/miscell/antivict.htm

Михаил Соловьев (Голубовский; Ставрополье, 1908 — США, 1979), по его собственным словам, писатель с «пестрой биографией», послужившей основой для биографии Марка Сурова, героя романа «Когда боги молчат» (1953), «от детства потрясенного революцией человека», но затем в ней разочаровавшегося. В России роман полностью публикуется впервые. Вторая часть книги содержит написанные в эмиграции воспоминания автора о его деятельности военного корреспондента, об обстановке в Красной Армии в конце 1930-х гг., Финской войне и начале Великой Отечественной войны. В формате PDF A4 сохранен издательский макет

Знаю, что это мое краткое повествование вызовет бурю негодования, ненависти и брани у платных и бесплатных агитаторов, приспешников и сочувствующих владыкам СССР, но я посоветовал бы им бросить свою подлую работу и не искушать слабодушных, не сидеть здесь на «чужих» хлебах, а отправиться туда, в «рай» земной, в тот «рай» за который они распинаются, и который я покинул в 1959 году в июне месяце, испытав все прелести лагерной жизни за 10 лет, с 1945 г. по 1955 год и «вольной» по 1959 год. Я не первый и, наверное, не последний, поднявший голос, чтобы еще раз нарисовать картину жизни за «железным занавесом». Я не собираюсь блеснуть красноречием, которое за 20 лет жизни среди чужих людей (за границей) и лагерной в СССР, к сожалению, иссякло, но считаю своим долгом еще раз раскрыть страничку скорбной мученической жизни несчастных жертв, попавших, по воле англичан, в лапы московских красных кровожадных палачей в 1945 г. 29 мая. Авторская орфография

«Александр Исаевич Солженицын — всемирно известный русский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1970 года, участник Великой Отечественной войны. В настоящее время проживает в США, в штате Вермонт. Роман „В круге первом“ — самое раннее крупное произведение писателя. В нем рассказывается о тяжелой участи заключенных подмосковной спецтюрьмы — так называемой „шарашки“, где с 1948 по 1949 год находился и сам автор. Текст романа печатается по изданию: Александр Солженицын. Собр. соч. т. 1, 2. YMCA-PRESS, Вермонт — Париж, 1978.»

Автор книги — словенец, перешедший в 1915 г. из австро-венгерской армии на русскую сторону. Вначале он стал офицером Сербской добровольческой дивизии, затем сражался с большевиками в рядах Корниловского полка. Он излагает цели Белого движения и причины его поражения. Спасенный от расстрела сербами, воевавшими на стороне красных, он остался в СССР, где, работая врачом, был свидетелем того, как советская власть разоряла Россию, уничтожала ее культуру, Церковь, крестьянство. В 1934–1935 гг., уже в Югославии, он пишет воспоминания, впервые полностью публикуемые в этой книге

Известный литератор, автор четырнадцати изданных книг Марк Поповский в 1977 году под угрозой ареста вынужден был эмигрировать из СССР. Предлагаемая вниманию читателей книга — правдивое и горькое исследование одной из самых драматических страниц в истории отечественной науки, пережившей наступление лысенковщины на генетику, убийство многих лучших своих представителей, — впервые увидела свет на Западе. Сегодня, в условиях оздоровления советского общества, не только имя Марка Поповского, но и его книги возвращаются на Родину. Настоящее издание — первое в СССР после многолетнего перерыва. Для широкого круга читателей

Он не погиб в лагере, но прошел через все круги ада; он не был оппозиционером, однако почти на всей его биографии лежала печать изгойства. Врач, писавший научные труды в тюремной камере, он не только дождался их публикации, но и получил за них при Сталине Сталинскую премию. При этом он одновременно был и хирургом, и священнослужителем Русской Православной Церкви, архиепископом… Такая фигура — настоящая находка для биографа, для психолога и историка. А Марк Александрович Поповский как раз и был неутомимым воссоздателем исторических характеров. Когда он заинтересовался профессором Войно-Ясенецким, архиепископом Лукой, он уже был автором целой серии книг о знаменитых врачах и биологах. Чтобы воссоздать образ этого необычного человека Поповский годами, тайком от властей, объезжал города, расспрашивал свидетелей и собирал документы. На эту работу ушло двадцать лет напряженного труда

Роман «Записки офицера Красной Армии» — это альтернативный советскому и современному официальному взгляд на события в Западной Беларуси. В гротескной форме в жанре сатиры автор от имени младшего офицера-красноармейца описывает события с момента пересечения советско-польской границы 17 сентября 1939 года до начала зачисток НКВД на Виленщине в 1945 году

В своей книге всемирно известный писатель продолжает сатирическое описание советского общества, начатое им в романах «Зияющие высоты» и «Светлое будущее». Общественные отношения, образ жизни народа, его нравы, культура и быт в советский период становятся ля писателя предметом научного исследования и осмысления. Затея строительства коммунизма, по версии Зиновьева, была задумана советской властью для идеологизации населения. А когда есть глобальная «затея», то под это дело можно смело пить, гулять, развлекаться…

В 60-х годах, Дмитрий Михеев, будучи студентом кафедры теоретической физики Московского университета, организовал несколько дискуссий на социально-политические темы. После вторжения советских войск в Чехословакию окончательно порвал с советским режимом и начал искать пути бегства за границу. К этому времени относятся его первые литературно-публицистические опыты, которые циркулировали в самиздате. В 1970 году после неудачной попытки бегства из СССР был арестован и заключен в лагеря особо-строгого режима. Предлагаемый роман был начат автором во время его заключения в Лефортовской тюрьме. Отбыв в тюрьме и в лагерях шесть лет, он работал на заводе ночным сторожем. Подвергался преследованиям КГБ и, в конце концов, был выслан на Запад. Сначала попал в Париж, затем в Америку. Работал на радиостанции «Голос Америки» в Вашингтоне. Автор нескольких десятков статей, рассказов, эссе, опубликованных в эмигрантской периодике

Даже в аду ГУЛАГа можно выжить. И даже оттуда можно бежать. Но никто не спасёт, если ад внутри тебя. Опубликовано: журнал «Полдень, XXI век», октябрь 2008

Романы «Карантин» и «Семь дней творенья», не принятые ни одним издательством, широко ходили в самиздате. За эти романы их автор был исключён из Союза писателей (июнь 1973), помещен в психиатрическую больницу. «Карантин» — был написан в 1973 году… Двое людей в поезде, остановленном в степи из-за эпидемии холеры, ищут в друг друге, а затем и в Спасителе опору для духовного возрождения и выхода из круга бесцельного и греховного существования. Опубликованный на Западе и в «самиздате», роман послужил поводом для помещения его автора в психиатрическую больницу и исключения из СП (1973). В 1974 писатель эмигрирует, поселяется в Париже и основывает там журнал «Континент» (до 1992), продолживший герценовские традиции русской литературы в изгнании. Вокруг издания собрались силы эмиграции «третьей волны» (в т. ч. А. И. Солженицын и А. А. Галич; среди членов редколлегии журнала — В. П. Некрасов, И. А. Бродский, Э. И. Неизвестный, А. Д. Сахаров, называвший Максимова «человеком бескомпромиссной внутренней честности»)

«Кому это нужно? Стране? Государству? Народу? Не слишком ли щедро разбрасываемся мы людьми, которыми должны гордиться? Стали достоянием чужих культур художник Шагал, композитор Стравинский, авиаконструктор Сикорский, писатель Набоков. С кем же мы останемся? Ведь следователи из КГБ не напишут нам ни книг, ни картин, ни симфоний»

Не сравнивайте героя рассказа «Король в Нью-Йорке» с председателем Совета Министров СССР Косыгиным, которого Некрасов в глаза никогда не видел, — только в кино и телевизионных репортажах. Не о Косыгине его рассказ, это вымышленная фигура, а о нашей правящей верхушке, живущей придворными страстями и интригами, в недосягаемой дали от подлинной, реальной жизни. Рассказ «Король в Нью-Йорке» направлен не только против советских нравов и норм. Взгляните глазами его автора на наших нынешних «тонкошеих» и розовощеких мундирных и безмундирных руководителей, для которых свобода и правда, человечность и демократия — мало чего стоящие слова, слова, слова…

Единственное издание нашумевшей в свое время книги. Сжатое изложение истории партии большевиков в период нахождения у власти с многочисленными ссылками на тексты документов. Автор книги Николай Николаевич Рутыч (Рутченко), сын офицера-дроздовца, историк, член НТС, в годы Великой Отечественной войны — коллаборационист. Вокруг его фигуры споры не утихают и по сей день. Публикация его книги «КПСС у власти» в 1960 году вызвала большой резонанс на Западе и сделала имя Рутыча известным не только среди русской эмиграции, но и в широких кругах западной общественности

Никонов-Смородин, по происхождению русский крестьянин, работал землемером, землеустроителем в деревне. До революции занимался проведением в жизнь реформы Столыпина, после революции застал начало периода коллективизации. В 1918–1919 гг. был руководителем "вилочного восстания" крестьян в лесах Мензелинского уезда против утвердившейся там советской власти. В 1919 году перешел на нелегальное положение. В 1927 году был арестован ЧК и приговорен к расстрелу. Расстрел заменили позднее ссылкой на Соловки. Обо всем этом Никонов-Смородин замечательно пишет в предлагаемой книге. На седьмом году заключения ему удалось бежать с большим риском и опасностью для жизни. Перейдя нелегально финскую границу, Никонов-Смородин оказался на Западе. Ценнейшие материалы по истории 20 века

В предлагаемом ныне первом бесцензурном издании возвращены на свои места размышления писателя, возмущавшие самоуправную власть, а так же «запретные» в те годы имена «веселого путаника» Никиты Хрущева и мрачных генералов КГБ, вершивших судьбами и самой жизнью героев этой книги. Отложенные редактором до лучших времен три странички, конечно, тоже поставлены. Какие? Читатель, надеюсь, и сам поймет. Не маленький он у нас, читатель

Автор этой необычной книжки, Эли Глез, в обычной жизни носит имя Илья Глезер. Родился он в Харькове, но большую часть своей доэмигрантской жизни провел в Москве. До 1965 года жизнь его была ничем необычным не отмечена — семья, (папа математик, подполковник артиллерийских войск, твердолобый сталинист, мама — библиотекарь, убежденная троцкистка, скакала на лошади в коннармии Буденного), средняя школа, затем биофак Московского Университета (попал туда в самые антисемитские, погромные годы, по-видимому, из-за золотой медали и блата — мама заведовала читальным залом в МГУ), защита кандидатской диссертации в Институте Мозга Академии Медицинских Наук, и статьи, статьи, статьи о структуре человеческого и звериного мозга, две женитьбы, два развода, дочка родилась… В общем, все как у всех в бывшей Советии. И вдруг, посреди этого потока времени завихрился водоворот, и автор этой книжки осознал свою принадлежность к давней, как сама история, породе людей — ЕВРЕЯМ (именно породе, ибо издавна непонятно, кто же они евреи — нация? раса? религиозная группа?). И, ощутив эту принадлежность, он вдруг осознал всю ложность и невозможность своего прежнего бытия — без языка, без государственности, без истории. И начался новый период в его жизни, который с неумолимой логикой привел его к сионизму и неуемному желанию вырваться из большой зоны. Что с той же неумолимой логикой привело его на зону малую, то бишь лагерную зону 5 для особо опасных государственных, преступников, а затем и в сибирскую ссылку. Все это было давно, и теперь ему, автору этой книги, проезжая на машине из Нью-Джерси в Нью-Йорк, хочется ущипнуть себя и спросить: «Неужели это не сон и я действительно вижу туманные силуэты небоскребов и джерсийских обрывов над Гудзоном? Но это было, несмотря на его нынешнее профессорское звание в Сити Колледже, квартиру в Форт Ли и дочку с четырьмя внуками в Чикаго. Был и есть неизгладимый душевный шрам, оставленный когтями российско-советской жизни. Был и остался с ним навсегда лагерный опыт. И крупица этого лагерного опыта отражена в этой книжке»

Ученый, писатель и общественный деятель Владимир Буковский (1942-2019) провел в спецбольницах, тюрьмах и лагерях больше десяти лет. В 1976 году советские власти обменяли его на лидера чилийских коммунистов Луиса Корвалана, и с тех пор он жил в Кембридже, Англия. «Московский процесс» — главный результат участия В. Буковского в суде по делу КПСС (1992 г.), куда известный правозащитник был приглашен в качестве эксперта. Автор пытается превратить формальный и малоубедительный результат процесса в Конституционном суде РФ в окончательный приговор рухнувшей коммунистической партии

При жизни автора стихотворения не печатались. Их подборка в основном сделана самим Юрием Домбровским

Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира. «Славное будущее» по Замятину… Мир, в котором быть личностью — уже преступление

Знаменитий твір Артура Кестлера — це нещадний вирок тоталітарному суспільству, народженому сталінською системою. Ще донедавна він був заборонений в країні. Написаний у жанрі суворо-реалістичної, майже документальної оповіді, позначений рішучим неприйняттям тоталітаризму взагалі і його сталінської модифікації зокрема. Переклад з англійської за виданнями: Artur Koestler. Darkness at Noon. — Penguin Books Ltd. — New York, 1968 (Переклад В. Бендера)

Григорий Свирский восстанавливает истинную картину литературной жизни России послевоенных лет Написанная в жанре эссе, книга представляет собой не только литературный, но и жизненный срез целой эпохи. Читатель найдет здесь портреты писателей — птиц ловчих, убивавших, по наводке властей, писателей — птиц певчих. Портреты литераторов истерических юдофобов. Первое лондонское издание 1979 г., переведенное на главные европейские языки, стало настольной книгой во всех университетах Европы и Америки, интересующихся судьбой России. И московские и нью-йоркские отзывы о «Лобном месте» Григория Свирского единодушны: «Поистине уникальная книга»

Зиновьев Александр Александрович — известный русский литератор и философ, в недавнем прошлом диссидент, многие годы проживший на Западе, издавший там ряд книг, в которых подверг жесткой критике советский режим: «Зияющие высоты», «Коммунизм как реальность», «Кризис коммунизма», «Русская судьба», «Русский эксперимент». Там же в 70-е годы вышла и его книга о Сталине. Где автор повествует о своем, личном «сложном отношении» к великому вождю. Кратко ее содержание и смысл можно определить как «любовь-ненависть»

«Очерки и фельетоны, предлагаемые вашему вниманию, взяты нами из книги „Антисоветский Советский Союз“, вышедшей в американском издательстве „Ardis“ в 1985 году»

Книга предназначена для широкого круга читателей, имеющих чувство черного юмора, на русском языке публикуется впервые. В первую часть книги входят стихи, написанные для работников овощебаз, продавцов овощных магазинов, вегетарианцев и шведских семей. Не исключено, что лесбиянологи и левожелудочковые экстрасистологи найдут в ней нечто для себя полезное. Вторая часть книга может послужить кратким наглядным пособием для официальных и неофициальных лиц, интересующихся философскими извращениями. Думается, читателю будет небезынтересно провести часок-другой в теплых объятиях карлизма-володизма, после чего он будет допущен в воздушный храм диалектики XXI века. 

От редакции. В ознаменование 60-летия Манифеста Комитета Освобождения Народов России мы публикуем избранные фрагменты доклада, сделанного на собрании Франкфуртской группы НТС в 1985 г. (полный текст был опубликован в "Посеве" №№ 4,5 за 1985 г.). Автор — выпускник биологического факультета МГУ, аспирант АН СССР. В августе 1941 г., будучи старшим лейтенантом Красной армии, попал в немецкий плен. Член НТС с 1942 г., председатель Союза в 1972–1984 гг. Один из основных авторов "Пражского Манифеста", подписавший его псевдонимом "А. Зайцев"

«Мемуары Александра Шатравки — яркий и важный документ совсем недавнего советского прошлого. Его мытарства по тюрьмам и психиатрическим больницам наглядно демонстрируют, как осуществлялись на практике советские законы, карающие за желание самому быть ответственным за свою судьбу, за желание быть свободным». Только одному из четырех друзей, решивших вырваться из СССР и бежать в США, удалось попасть в Америку после того, как все они были задержаны в 1974 г. на территории Финляндии и возвращены Советам. Что ждало их? За желание быть свободными, жить в другой стране их ждали суды, лагеря, психиатрические больницы, где они встречали людей с разными удивительными и трагическими судьбами. Через 30 лет автор (единственный, кому повезло осуществить мечту и жить в США) приезжает с киносъемочной группой в Финляндию, Карелию и на Украину, чтобы вспомнить о тех событиях и встретить живых свидетелей всего происходившего. Эта книга написана так искренне и правдиво, что, начав читать, вы не сможете ее отложить, не дочитав до конца и не рассмотрев множество интереснейших фотографий. 464 с., более 100 фото из архива автора

На московской остановке после патриотического митинга познакомились майор милиции в отставке, бывший опер, и полковник в отставке, офицер заградотрядов, порученец Берии. Встретились, чтобы никогда не разлучаться и не ссориться, Иван Сергеевич с Иваном Афанасьевичем. Они опять нужны, они опять в строю…

В 1970–1971 годах Яков Цигельман жил в Биробиджане, работал в газете «Биробиджанская звезда». Вернувшись в Ленинград, попытался переслать на Запад биробиджанские дневники, в которых содержался правдивый рассказ о состоянии дел в так называемой еврейской советской автономии. Дневники попали в руки КГБ, что повлекло за собой повышенное внимание этой организации к автору и почти молниеносное получение им разрешения на выезд в Израиль. С 1974 года — в Израиле. В 1977 году роман «Похороны Моше Дорфера», написанный на основе биробиджанских дневников, был опубликован в № 17 журнала «Сион». В СССР повесть имела большой успех среди активистов алии. В 1980 году в № 14 журнала «22» был напечатан роман «Убийство на бульваре Бен-Маймон» (журнальный вариант). Этот ставший хорошо известным в русскоязычной среде роман о жизни в Израиле репатриантов семидесятых годов вышел в издательстве «Москва — Иерусалим» в 1981 году вместе с повестью «Похороны Моше Дорфера». В то же время в Ленинграде подпольный еврейский театр Леонида Кельберта поставил по роману «Убийство на бульваре Бен-Маймон» спектакль, который назывался «Письма из розовой папки»

Книга Анны Политковской «Путинская Россия» («Putin’s Russia») была впервые издана в Великобритании в 2004 году. Позже книга была переведена на многие языки и издана в Соединенных Штатах Америки, Дании, Финляндии, во Франции, в Германии, Голландии, Италии, Японии, Норвегии, Испании и Швеции. «Новая Газета» публикует книгу с согласия родственников Анны Политковской. Все права на публикацию принадлежат семье Анны

Во 2-ой части романа Непокорные его главные герои Маша и Сергей Кравцовы возвращаются в СССР и возобновляют борьбу с советским режимом. Действие происходит в последние годы жизни Сталина. Перейдя границу в Узбекистане, они прибывают в Москву и вливаются в сплоченную группу заговорщиков. Их цель — секретные документы, хранящиеся в сейфе Министерства Вооружения. Как в жизни часто случается, не все идет по плану; группа вынуждена скрыться от погони в мрачном промозглом лабиринте канализационных стоков Москвы, пронизывающих город из конца в конец. Передав захваченные в министерстве документы заграницу, наши герои проникают в известное всему человечеству здание Министерства Госбезопасности CCCP на площади Дзержинского. Они проводят в его стенах несколько дней. Неопознанные и неразгаданные, друзья разделяются. Часть из них возвращается за рубеж, другая часть рассеивается на обширных просторах Советского Союза, чтобы потом собраться на Колыме, с целью внедрения в один из исправительно-трудовых лагерей, расположенных к северу от Магадана. Там они поднимают восстание, в надежде, что оно перекинется на соседние лагеря и в дальнейшем охватит весь край. Так на короткое время возникает свободная территория России. Отказ от ответственности: события, описанные в этом романе, являются полной фикцией и никогда не случались. Любое сходство с совпадением является случайным

«Все описанные в книге эпизоды действительно имели место. Мне остается только принести извинения перед многотысячными жертвами женских лагерей за те эпизоды, которые я забыла или не успела упомянуть, ограниченная объемом книги. И принести благодарность тем не упомянутым в книге людям, что помогли мне выжить, выйти на свободу, и тем самым — написать мое свидетельство.» Опубликовано на английском, французском, немецком, шведском, финском, датском, норвежском, итальянском, голландском и японском языках

Автобиографическая и мемуарная проза В.П.Некрасова охватывает период 1930-1980-х годов. В книгу включены произведения, созданные писателем после вынужденной эмиграции и в большинстве своем мало известные современному читателю. Это прежде всего «Записки зеваки», «Саперлипопет», послесловие к зарубежному изданию «В окопах Сталинграда», «Случай на Мамаевом кургане», «Взгляд и Нечто»

Повесть о том. как вор карманник похитил из мавзолея голову Ленина. . . С иллюстрациями, предисловиеми и примечаниями, переработанное

Кенгирское восстание — восстание заключенных Степного лагеря (Степлага) в лагпункте Кенгир под Джезказганом (Казахстан) 16 мая — 26 июня 1954 г. Через год после норильского восстания, весной 1954 года, в 3-м лаготделении Степлага (пос. Джезказган Карагандинской обл.) на 40 дней более 5 тысяч политических заключенных взяли власть в лагере в свои руки. На 40-й день восстание было подавлено применением военной силы, включая танки, при этом, по свидетельствам участников событий, погибли сотни человек. По мотивам произведения в 1991 году на киностудии «Катарсис» режиссёром Геннадием Земелей был снять фильм «Людоед». Во время августовского путча съёмки фильма были приостановлены, а плёнку закопали в землю

Новая книга Антона Фридлянда — едкая сатирическая антиутопия, действие которой происходит в современном СССР, последнем оплоте СВЯТОСТИ И ПРАВОЙ ВЕРЫ

«„Телеграмма из Москвы“ — сатирическая повесть, написанная по советской действительности. Условный Орешниковский район, в котором происходит действие повести…типичен для любого места Советского Союза. Автор хорошо знает все стороны советского быта, советской жизни вообще, включая методы партийной работы и пропаганды, и настроение населения. Ему удалось свои разнородные и разноместные наблюдения и впечатления, вынесенные из Советского Союза, слить в почти конкретно ощущаемый „определенный“ район и райком… Гиперболизм и гротеск, сознательно „культивируемые“ автором, роднят его с известными Ильфом и Петровым, придавая сатире убедительность. И это не парадокс: и после „исторического XX съезда КПСС“ многое в СССР, „благодаря мудрому руководству партии и правительства“, носит гротескный характер — характер не нормальной человеческой жизни, а жизненной трагедии. Эта трагедия выступает и через сатиру автора. В этом смысле в царстве коммунистической диктатуры ничего не меняется и измениться не может. Пусть меняются некоторые стороны быта, сущность неизменна. Картина, нарисованная автором к сорокалетию установления советской власти в нашей стране, — убийственный приговор системе»

Автобиографический роман Николая Храпова — бесспорно, ярчайшая страница истории евангельского движения в бывшем Советском Союзе. Жизнь автора уникальна, поскольку фактически лишь за написание этой книги 66-летнего старика приговорили к трем годам тюремного заключения. Незадолго до окончания последнего, пятого по счету, срока, он «освобождается», уже навсегда. Ничто не сломило этого героя веры в его уповании на Бога: ни трудности жизни, ни прелесть соблазнов, ни угрозы со стороны КГБ. Он был и остался победителем

Автобиографический роман Николая Храпова — бесспорно, ярчайшая страница истории евангельского движения в бывшем Советском Союзе. Жизнь автора уникальна, поскольку фактически лишь за написание этой книги 66-летнего старика приговорили к трем годам тюремного заключения. Незадолго до окончания последнего пятого по счету срока, он «освобождается», уже навсегда. Ничто не сломило этого героя веры в его уповании на Бога: ни трудности жизни, ни прелесть соблазнов, ни угрозы со стороны КГБ. Он был и остался победителем

Автобиографический роман Николая Храпова — бесспорно, ярчайшая страница истории евангельского движения в бывшем Советском Союзе. Жизнь автора уникальна, поскольку фактически лишь за написание этой книги 66-летнего старика приговорили к трем годам тюремного заключения. Незадолго до окончания последнего, пятого по счету, срока, он «освобождается», уже навсегда. Ничто не сломило этого героя веры в его уповании на Бога: ни трудности жизни, ни прелесть соблазнов, ни угрозы со стороны КГБ. Он был и остался победителем

В конце 1925 года некий Эдуард Эмильевич Шмитт нелегально перешел советскую границу и совершил двухмесячное путешествие по Советской России. Под этим именем скрывался известный в недалеком прошлом русский политический деятель и публицист, а затем эмигрант В.В.Шульгин. Впечатления от страны, живущей в условиях НЭПа, составили содержание книги «Три столицы»

Там, где кончается религия, начинается большевизм. Пережитые мною испытания в тюрьмах и концлагерях СССР и последующие скитания в годы Второй мировой войны убедили меня в непреложности этого духовного закона. Наш многострадальный век заболел большевизмом только потому, что человеческая личность, потеряв веру в Бога, переживает тяжелую моральную депрессию, от которой ее сможет спасти только учение Христа в его социальной и нравственной сущности. Нынешнее правительство США уже поняло эту необходимость и принимает соответствующие мероприятия… Очередь за больной Европой и нашей грызущейся между собою многонациональной эмиграцией. Лишь учение Христа может дать исстрадавшемуся человечеству желанный мир и спасение от надвигающейся мировой катастрофы. И Он зовет: