Ридли Пиърсън критиката нарича „най-добрия жив автор на трилъри“. И още — „мислещия Лъдлъм“. Книгите му неизменно са интернационални бестселъри. Преведени са на почти всички езици. За този му роман се твърди, че е най-доброто, което е сътворил досега

Вот ты уже и « Светлость», хотя всеми силами быть ею не хочешь. Тебя, не стесняясь, все кому не лень, стараются разыграть как в рулетку. Ты набрал навыков, но как их подкрепить знаниями? Тебя обложили желающие на тебе заработать. Как быть, куда бежать, где спрятаться? А прятаться надо, если уже не поздно… Но, если…

Вот ты уже и «Светлость», хотя всеми силами быть ею не хочешь. Тебя, не стесняясь, все кому не лень, стараются разыграть как в рулетку. Ты набрал навыков, но как их подкрепить знаниями? Тебя обложили желающие на тебе заработать. Как быть, куда бежать, где спрятаться? А прятаться надо, если уже не поздно… Но, если

Росс Уитмен не ищет любви. Его устраивает статус богатого владельца корпорации, любителя парусных лодок и самого завидного холостяка. Джилл Арагэо всю жизнь стремится построить карьеру. И когда цель практически достигнута, появляется он, сексуальный миллиардер с тёмным прошлым и безоблачным будущим. Она пытается устоять перед чарами сексуального красавца и не стать пленницей опасных развлечений. Но одна ночь меняет всё. Отдать свое сердце человеку, который не способен любить — слишком плохая идея. Глупышка Джилл так и не поняла, что стала для Росса всего лишь мимолётным влечением. Переведено для группы Life Style ПЕРЕВОДЫ КНИГ

Росс Уитмен не ищет любви. Его устраивает статус богатого владельца корпорации, любителя парусных лодок и самого завидного холостяка. Джилл Арагэо всю жизнь стремится построить карьеру. И когда цель практически достигнута, появляется он, сексуальный миллиардер с тёмным прошлым и безоблачным будущим. Она пытается устоять перед чарами сексуального красавца и не стать пленницей опасных развлечений. Но одна ночь меняет всё. Отдать свое сердце человеку, который не способен любить – слишком плохая идея. Глупышка Джилл так и не поняла, что стала для Росса всего лишь мимолётным влечением

Лариса и Богдан никогда не думали, что станут жертвами обмана. Приобретенный уютный коттедж в красивейшем лесу должны снести в самое ближайшее время, а ведь риелторы их клятвенно уверяли: никакой застройки рядом не планируется. Но Лариса не может смириться с подобной несправедливостью! Она сама собирается наказать обидчиков и «нарыть» на них убойный компромат! Однако вместо этого у главы компании, занимающейся незаконным строительством, Лариса в подвале находит изможденного пленника, который передает ей зашифрованную записку и твердит ни много ни мало о Григории Распутине. Какое отношение имеет легендарный царедворец семьи Романовых ко всей этой истории и что делать с непонятным закодированным посланием, Лариса абсолютно не представляет. Здесь ей явно понадобится помощь сыщиц-любительниц Киры и Леси…

Филарет Иннокентьев – инженер по шуму и вибрации. Шум – его стихия. Взрывы на заводе, конечно, громкая вещь, но Филарету нужно отвлечь милицию и ФСБ. Пока кипит суматоха вокруг завода, Филарет «высасывает» через вентиляцию хранилища банка несколько «лимонов» долларов. И, как ни странно, этим делает доброе дело: на эти деньги банда чеченцев планировала устроить «второй Чернобыль». Теперь предприимчивому инженеру осталось только унести ноги и от «своих», и от разъяренных чеченцев. Что ж, Филарет попробует сделать это. Теперь без шума и пыли…

Всех деталей проводимой операции боец спецподразделения «Мамонт» Юрка Таран не знает. Может, и к лучшему: меньше знаешь — крепче спишь. Знает он только одно — расслабляться нельзя, иначе схлопочешь пулю в лоб или еще что похуже — станешь безвольной марионеткой в руках врагов. И все же расслабился Юрка, всего-то на мгновение, и сразу оказался в стрем-ной ситуации — за спиной хорошо вооруженный противник, да спереди человек пять со стволами. А Юрка один и без оружия. Крутись, боец…

«…Что-то сразу показалось мне в нем странным. Даже не то чтобы странным — каким-то болезненным. Лицо его было бледным, будто его посыпали сахарной пудрой, а в больших карих глазах читался испуг. Он слабо улыбнулся Марине, сделал несколько шагов по подиуму, согнулся вперед, как будто его ударили ногой в живот, потом распрямился, но не до конца, а так, словно он нес на плечах тяжелый металлический рельс, и упал на колени. Мне прекрасно было видно в объектив, как гримаса ужаса и боли исказила его лицо, изо рта появилась слюна, превратившаяся в пену, и он повалился на бок, конвульсивно сгибая ноги и руки, будто сломанная марионетка. На этом его мучения, можно сказать, закончились, он каким-то образом дополз до края демонстрационной дорожки, перевернулся на спину, свесив голову вниз, и, дернувшись в судорогах, затих. Его лицо с хлопьями пены вокруг рта и страшно выпученными глазами смотрело прямо в объектив. По моей спине пробежал предательский холодок. В зале повисла гробовая тишина, музыка, лившаяся из динамиков, оборвалась. — Врача! — выкрикнул кто-то…»